Мой первый рабочий день в охране. Сидим с Ольгой Юрьевной на проходной, слушаем радио. Почему-то выбор пал на «Юмор-ФМ». Посетителей нет, из динамиков старенькой магнитолы несётся пошлятина из плоских шуток и непонятной музыки. Непонятной лично мне, а вот моих сослуживцев очень радующей. Семён, молодой детина лет тридцати, мёрзнет у шлагбаума. Сейчас его очередь. Я только вернулся после часового топтания на декабрьском морозе.

     Слева виднеется футуристический шпиль Шаболовской башни, рядом с которым притулилось двухэтажное здание, принадлежащее одному из телеканалов ВГТРК. Никто не приходит и никто не уходит. В разгаре подготовка к новостному спортивному выпуску. Делать совершенно нечего. И тут Ольга Юрьевна, женщина под пятьдесят, в отличной физической форме и фирменном кителе с дубинкой, говорит:

     - Михалыч, чего сидишь? Сходи, покури что ль.

     Я молчу. Делаю вид, что не расслышал из-за музыки. Доносится какой-то шансон. И почему на радио с таким названием, семьдесят процентов песен именно блатняки? А она опять (уже раз пятый за восемь часов моей полусуточной смены):

     - Выйди на морозец, чего зря томиться?

     Тут я не выдержал и отвечаю:

     - Я не курю уже больше пяти лет. И сейчас потребности не испытываю.

     - Да мы с Семёном это уже слышали, а ты… - начала она снова, но тут, на моё счастье, заходит, обдаваемый паром, какой-то мужик в дорогой дублёнке. «Ну, сейчас к начальству рванёт, а начальства-то и нет. На совещании начальство», - едко подумал я. Оказалось, не прав был. Дублёночный просто доставил какой-то куль. Моя напарница предъявила ему бумажку, чтобы он подробно перечислил, что привёз, кому и зачем. Мужик покорно присел за столик в уголочке и принялся заполнять. Я от нечего делать принялся его разглядывать, но так и не пришёл к выводу, зачем человеку в такой дублёнке заниматься подобной фигнёй.

     Минут через десять он закончил, предъявил Ольге Юрьевне. Мне по неопытности пока такие важные дела не доверяют. Она внимательно прочитала, почесала за ухом и заглянула в куль. Всё переворошила, ничего подозрительного и запрещённого  не нашла и в некотором раздражении сказала:

    - Давайте документы, сейчас пропуск выпишем. – И заорала в сторону рядом расположенного окошка. – Тёть Зой, выпиши товарищу разовый.

     За окошком бюро пропусков, которое «справок не даёт». Тётя Зоя минуты три поколдовала на компьютере и выдала мужику магнитную карточку с номером и красивой картинкой:

     - Приложите к турникету, только предварительно скажите ему номер, - кивок в мою сторону, - и смотрите, не потеряйте. На выходе сдадите. Иначе… - И она сдвинула брови так многообещающе, что любому становилось ясно – ничего хорошего тогда не будет.

     Он сказал мне номер, я старательно его записал в здоровенный журнал, он аккуратно приложил карточку к оранжевому кружку, красная стрелка сменилась зелёной, дублёночный толкнул перекладину, и «дверца отворилась». Мужик вышел в другую дверь, вновь обдав нас паром. Семён топтался на морозе, поглядывая на часы. На посетителя коллега даже не взглянул. Мужчина, ёжась, пробежал метров двадцать по внутреннему дворику и исчез в здании.

     Воцарилась тишина с аккомпанементом магнитолы. Тётя Зоя громко хрумкала сухарями у себя в каморке. А напарница опять:

     - Михалыч, ты сходи, покури. Ведь сил нет, на тебя смотреть.

     - Ольга Юрьевна, - не выдержал снова я, - уже ведь было сказано – не курю. Бросил. Пять лет назад. Даже больше. Сходите, и сами покурите, если уж хочется.

     - Не положено, - строго ответила она.

     - Но почему же, не положено? Позвольте полюбопытствовать , - искренне удивился я, - где это в уставе записано или ещё чём – я пока не разобрался, как и что.

     - Нигде не записано, - с вызовом гаркнула напарница. – Таков неписанный закон – двое охранников на проходной ОДНОВРЕМЕННО НИКОГДА (сказано было чётко и раздельно, хорошо поставленным дикторским голосом. Куда там этим молодым хлюпикам из новостей) не курят! Кто на улице, может курить, сколько влезет, а тут так.

     - Ну, тогда, сходите и покурите вы, - в недоумении промямлил я, ошарашенный властностью фразы, – я-то здесь останусь.

     - Не положено. Только раз в час. Один, потом другой. Я уже перекурила. А теперь смотрю на тебя и маюсь.

     - Так идите вместо меня. Какая разница? -  я ничего не понимал. Сначала тридцатипятилетнего мужика «Михалычем» нарекли, а теперь такое.

     - Нельзя, пойми же ты, наконец! – опять заорала она, - иди хоть просто подыши минут пять-семь. Не тревожь душу.

     - Но на улице минус двадцать пять, никуда я не хочу, - попытался сопротивляться я. Но под грозным взглядом атлетичной тётки сразу заробел, застегнул форменную куртку на все пуговицы, натянул шапку и выскочил на мороз.

     На улице было неплохо, даже бодряще. Туда-сюда носились машины, чуть реже грохотали трамваи. Прямо напротив виднелась станция метро, где сновали немногочисленные люди. «Шаболовская» вообще приятная станция, неторопливая какая-то…

     Мороз пощипывал щёки, и тут на покрытое пушистым снегом дерево прямо рядом со входом в проходную приземлилась птица. Она не потревожила ни одной снежинки – так плавно опустилась. Приглядевшись подслеповато, я узнал снегиря.

     «Ё-моё! Последний раз их видел лет десять назад, никак не меньше, - в восторге воскликнул мой внутренний голос. – Уже и начал забывать, как выглядят». – Добавил он. И неожиданно захотелось закурить. Уж слишком идиллическая сложилась обстановка.

     Но сигарет не было, а просить у напарницы жуть, как не хотелось. С минуту я раздумывал над дилеммой, но потом сдался и сунулся в дверь:

     - Ольга Юрьевна, не угостите сигареткой?

     - Давно пора так, милый! Я тебе и зажигалку одолжу, - прощебетала она, чуть ли не нежно. Лёд наших взаимоотношений вмиг растаял.

     Я прикурил сначала осторожно, потом чуть глубже. Сигареты оказались неплохими – не особо крепкими, но и не дамскими. Мир с непривычки немного закружился. Снегирь всё так же сидел на ветке, пристально разглядывая меня. Подождав, пока лёгкая муть исчезнет, я снова затянулся. И поперхнулся. Поперхнулся так, что громко закашлялся.

     Снегирь с шумом взлетел, и снег с дерева полностью осыпался. Птица скрылась за ближайшим поворотом. А я ещё некоторое время постоял, да и выбросил недокуренную сигарету в урну.

     Прошло три месяца, наступила весна. Я работаю всё там же. Отношения с напарниками прекрасные, даже к радио привык. Вокруг туда-сюда снуют люди. Мне уже доверяют самое важное – заполнение и проверку документов, и досмотр вещей и транспорта. Меня снова пристрастили к курению. Жизнь снова вошла в свою колею.

     А снегирь за всю зиму больше так и не прилетел…